Отряд в полной боеготовности построился во дворе хутора. Ковалев окинул своих бойцов внимательным взглядом, что-то прошептал одними губами и дал приказ выходить.

На сей раз порядок движения был иным, нежели, когда мы шли сюда. Если тогда сталкеры двигались колонной, то теперь они взяли меня в «коробочку», максимально закрывая от возможных неприятностей. Ковалев и Партизан вели группу, сверяясь с картами и последними данными со спутников. Танк и Вано двигались замыкающими, прикрывая отряд от возможной атаки с тыла.

Темп, который задали Партизан с Ковалевым, для меня был чрезмерным – примерно через час я начал задыхаться и сбиваться с ритма. Чтобы как-то помочь, сталкеры разделили между собой часть моей поклажи – технику, которую я использовал для наблюдения за собаками. Рюкзак с необходимыми для выживания в Зоне вещами остался при мне.

Мы возвращались не тем путем, которым выходили к хутору. Я слышал о сталкерском поверье, что по своим следам возвращаться нельзя, но считал это суеверием, недостойным современного образованного человека. Однако, мне пришлось с удивлением убедиться, что все бойцы, не исключая Ковалева, без слов согласились с Партизаном, категорически отказавшимся возвращаться прежним маршрутом.

В Зоне чувствовалось какое-то напряжение, хотя, возможно, это следовало приписать моему воображению и общему настроению отряда. Вороны каркали как-то взволнованно. Небо, хотя и оставалось голубым, приобрело какой-то зловещий оттенок, трава шелестела не как вчера… Словом, все было не так, все было  тревожно.

Часа через полтора от момента нашего выхода, когда до первой контрольной точки оставалось совсем немного, навстречу отряду, с юга, выскочил косяк каких-то крупных животных. Они вылетели из перелеска метрах в ста и понеслись прямиком на нас, не разбирая дороги. Я только мельком успел увидеть мутантов, когда они показались из-за деревьев. В следующую секунду я ощутил мощный толчок в бок и упал в небольшую канавку. Вслед за этим  на  мою голову опустилась чья-то рука, и голос Амира строго настрого запретил мне шевелиться. Я счел за благо послушаться.

Говорят, когда человек лишается одного из пяти чувств, другие обостряются, частично беря на себя функции утерянного. Не знаю, насколько быстро это происходит в обычной жизни, тут же все случилось моментально: я перестал видеть, потому что лежал лицом вниз, но по шуму экзоскелета и вибрации почвы понял, что кто-то из «тяжелых» сейчас вступит в бой.

Действительно, через мгновенье раздался шум заработавшего привода, сопровождаемый лязганьем раскручиваемых стволов, и увидел, в мыслях конечно, как Танк вышел в авангард отряда, расставил ноги и приготовил свою машинку к бою. Только эта картинка встала перед мысленным взором, земля содрогнулась от грохота выстрелов. Уши мои заложило, и я перестал понимать, что происходит.

Продолжалось это, как мне показалось, довольно долго, хотя, на самом деле, побоище заняло не больше полуминуты. Когда тяжесть руки Амира исчезла с моей головы, я позволил себе встать и осмотреться.

Атаку отбили. Сталкеры стояли, взяв оружие наизготовку. Танк все еще водил стволами пулемета из стороны в сторону, выискивая жертву. Впереди на тропе громоздилась куча мяса, только что бывшая мутантами.

Я подошел к Партизану, стоявшему немного в стороне, и спросил, почему-то шепотом:

- Это кто был?

- Кабаны. – так же шепотом, не поворачивая головы, ответил сталкер.

- А почему они на нас напали?

- Не знаю, - сталкер, наконец, опустил автомат и посмотрел на меня. – Я думаю, что не нападали они на нас, а просто убегали от кого-то.

- Кто же их напугать-то мог?! – удивился я, вспомнив массивные туши, видимые мной мельком. – Это кем надо быть, чтобы кабанов в бегство обратить? Они и за Периметром-то тупые и бесстрашные, а тут-то, подавно…

- Вот и я про то же говорю, Док. – Партизан согласно покивал головой.  – Нечисто что-то здесь.

- Эй, Партизан! –это Ковалев окликнул сталкера.  – Подойди.

Проводник выполнил просьбу старлея. Я, движимый любопытством, последовал за сталкером. Когда мы подошли, Ковалев уже раскинул планшет и изучал карту, водя по ней пальцем. Старлей неодобрительно посмотрел на меня, но промолчал.

- Что думаешь? – Спок обращался к сталкеру, игнорируя мое присутствие.

- Шуганул кто-то кабанов. – ответил Партизан. – Не просто же так они с лежки снялись. И этот кто-то – не мутант. Разве что химера...

- Не каркай, - проворчал старлей. – Делать-то что будем? К Рассохне теперь нам хода нет. Кто его знает, чего там.

- Согласен, давай так. - кивнул Партизан и указал точку на карте. –Вот тут, километрах в двух, есть хутор. Не помню, как называется. Туда пойдем. Там, хоть и людно бывает, но поспокойней, все же, чем на этой дороге сейчас.

- «Людно»- это что значит? – решил уточнить Ковалев.

- Мародеры там периодически ошиваются.

- Мародеры… - пожевал губами старлей. – Мародеры –хрен с ними, они сами убегут, когда нас увидят. А вот кто кабанов напугал? Мне, к слову сказать, с этим товарищем ручкаться не хочется.

- Мне тоже. – согласился Партизан. – Ну, что? Решили? К хутору?

- Решили. – ответил Ковалев . – Внимание, отряд! – командир повысил голос. – Курс: три –семь, три – двенадцать. Идем в квадрат двадцать- два-пять. Оттуда – на прежний маршрут.

Отряд вновь построился коробочкой, спрятав меня в центр, и двинулся в сторону от предыдущего нашего направления. Сразу почувствовалось, что мы сошли с нахоженной тропы: продвигаться стало сложнее из-за высокой травы и неровностей почвы, которых на торном пути было значительно меньше. Да и отряд шел медленнее. Как я понял, растительность мешала отслеживать аномалии и мутантов.  

Ковалев заметно нервничал,  постоянно крутил головой и приостанавливался, осматриваясь. Нет, он и раньше так делал, но сейчас у него это выходило как-то неспокойно, напряженно, что ли… Партизан тоже был не в восторге от изменения маршрута, хотя сам же его и предложил. Волнение командира и проводника передалось и мне. Еще мне казалось, что в окружающем пространстве повисло что-то, что мешало спокойно дышать. Воздуха, конечно, хватало, но проникал он в легкие с каким-то натужным, как у астматика, свистом. По кустам, в отдалении, совершенно явственно шуршала какая-то живность, не решаясь, однако, напасть на большой отряд. Это тоже не добавляло спокойствия. Опять же, небо начало наливаться какой-то ртутной тяжестью…

Через некоторое время мы вышли к логу, в километре за которым, по словам Партизана, должен быть хутор. К этому времени тварь, что преследовала нас, отстала. Во всяком случае, кусты больше не шуршали.

Ковалеву что-то не понравилось в окружающем. Он поднял руку, сжатую в кулак, а потом махнул ей, ладонью вниз. Отряд, подчиняясь немому приказу, остановился, а потом бойцы присели, рассредоточившись по секторам стрельбы. Партизан, бывший в этот момент рядом, толкнул меня в сторону и тоже присел, напряженно всматриваясь  куда-то.

Тишина стояла такая, что казалось, можно услышать, как растет мутировавшая трава. Даже ветер не шелестел пожухлой листвой. Даже птицы замолчали. Только тишина и невероятное напряжение были с нами.

Неожиданно, из недалекого перелеска раздался хлопок, а потом, совсем близко  от нас, с невероятным гротом распустился цветок взрыва. Там, в перелеске, мелькнуло несколько фигур, одетых в серо-голубой камуфляж и послышались автоматные очереди.

- «Монолит»! – крикнул Ковалев, стараясь перекрыть грохот стрельбы. – Отряд! Огонь по опушке! Вано, давай! Тель, радио на базу! Партизан, уводи Дока!

Последнее он мог бы и не говорить. Опытный сталкер, поняв, в какую передрягу попал отрад, схватил меня, впавшего в ступор, за лямку рюкзака и поволок в кусты. В этот же момент что-то ударило меня по руке, и я почувствовал острую боль, сведшую пальцы судорогой. А за моей спиной разразился ад выстрелов.

Только в кустах я осознал, что отряд вступил в  бой с «Монолитом» - сектой фанатиков, охраняющей мифический кристалл Монолита – «Исполнитель желаний»,- а мне прострелили руку.

Партизан рывком поставил меня на ноги и крикнул: «Бегом, Доктор! За мной! Ребята прикроют!». И я побежал…

Сзади творилось что-то невообразимое. Там грохотало, скрежетало, трещало, кричало, бахало, горело… Глухо взрывались гранаты, тяжело и басовито работал пулемет Танка, слышался злобный перелай автоматов. Там шла война! Я все это чувствовал и, поэтому, бежал со всех ног, пытаясь не упустить из вида спину Партизана, петлявшего в нескольких метрах передо мной. Страх гнал меня вперед, не позволяя оглянуться. Лишь однажды я обернулся. Этого хватило, чтобы навсегда запомнить ребят,  которые сейчас выполняли свой долг – спасали мою жизнь.

Танка -  поливающего лес свинцовым дождем из пулемета. Казалось, что раскаленная спица тянется от война к деревьям, срезая на пути мелкие кусты.

Вано – держащего свой гранатомет. Сталкер вздрагивал всем облаченным в экзоскелет телом, когда очередная граната покидала ствол.

Амира  –  замершего у дерева с «Винторезом». Снайпер кого-то выцеливал на той стороне.

Хруста – лежащего за камнем. Он бил короткими очередями, от чего его печи ритмично подергивались.

Ярь – он стоял на колене, держа на плече разложенную трубу гранатомета. Сейчас он нажмет кнопку, и реактивный снаряд понесется во врага.

Тель – закладывающего гранату в подствольник. Я, ведь, так и не узнал, как правильно склоняется его позывной!

Ковалева – прижимающего рукой наушник и что-то кричащего в трубку радиостанции. «Будь спок – утрясется!», - наверное.

В следующее мгновенье я увидел, как на бок заваливается Танк, все еще зажимающий гашетку минигана, и как черточки трассеров уходят куда-то вверх, сбивая ветки с деревьев…

«А я, даже, не знаю, как их зовут! -  мелькнуло у меня  голове. - Я знаю только их позывные!»

Все, больше я ничего не помню из того боя…

Я бежал за Партизаном, выводящим меня из-под обстрела. Тело мое стонало от напряжения и боли, легкие мои готовы были разорваться от недостатка воздуха, но глаза мои, хоть их и заливал горячий пот, плотно держали спину сталкера. Однако, это была только моя плоть.

Дух мой был там, на поляне, с ребятами, ставшими родными братьями мне в эти краткие мгновения. Мой дух был с ними. Он тоже бился с врагом. Он тоже погибал там, закрывая собой мое тело. Он был там, с войнами, сейчас, покупающими своими жизнями жизнь мне.

Звуки боя отдалялись,  выстрелы становились реже. Мы с Партизаном бежали, петляя между аномалиями, которые сталкер умудрялся высмтривать на ходу. Я повторял все шаги проводника: он прыгал через овражек, и я тоже, он огибал небольшую лужицу, и я, вслед за ним. Партизан поднырнул под узловатую перекрученную ветку какого-то мутировавшего деревца.  Я, уже сбивший себе дыхание, не смог повторить ловкий маневр ведущего и зацепился подсумком за сучок, оказавшимся, на редкость, крепким. Я рванулся вперед. Раз, другой и почувствовал, как затрещала ткань костюма. Освободившись от объятий растения, я прибавил скорости, чтобы догнать Партизана, спина которого мелькала метрах в двадцати впереди.

Еще какое-то время мы бежали. Я начал выдыхаться, внимание мое стало рассеиваться. Видимо, почувствовав (или поняв) мое состояние, Партизан немного сбавил темп, и мне удалось догнать сталкера. Когда я приблизился почти вплотную, проводник вынул из кармана гайку и кинул ее куда-то вбок рядом с нашим маршрутом. Раздался хлопок, и маркер устремился ввысь.

- «Трамплин», - на бегу выдохнул Партизан. Это он мне напомнил, значит, чтобы я не отвлекался.

Наконец, впереди показался хутор, про который говорил Партизан. Мы остановились в кустах, недалеко от прогнившей изгороди, чтобы осмотреться. Ну, хутор, это громко, сказано. Так, охотничий домик: два окна, забранные фанерой, покосившаяся крыша, развалившееся крыльцо. Над домиком мрачно нависали черно-зеленые вековые ели, довершая картину заброшенности.

Но, все эти подробности мне удалось рассмотреть только после того, как я немного отдышался. А пока я стоял, согнувшись пополам и упершись руками в колени, и жадно пил воздух Зоны. Фильтрующая маска болталась на шее, но мне было все равно. Я дышал полной грудью, насыщая тело живительным воздухом, пусть и с радиоактивной пылью, дышал, превозмогая раздирающую боль в груди. Партизан, присев рядом, в бинокль разглядывал домик.  Осмотром, похоже, он остался доволен.

- Пойдемте, Док, - сталкер положил руку мне на плечо, - передохнуть надо.

- Сейчас.- я все еще не мог отдышаться после марш-броска. – Сейчас.

- Пойдемте, пойдемте! – Партизан тянул меня за собой. – Нечего на виду торчать. Пойдемте. Там отдышитесь.

Влекомый  проводником, я, так и не успокоив дыхания, вошел в дом. Внутри было сумрачно и пахло опятами. Партизан быстро обвел комнату детектором аномалий и, удостоверившись в безопасности, скинул рюкзак.

Я тоже освободился от ноши и без сил опустился на пол. Меня била крупная дрожь.  Виновата в этом была не усталость. Нет! Виной этому было другое.

Впервые увидев погибающего человека, я не мог понять, как такое возможно? Меня воспитывали в осознании священности человеческой жизни. Жизнь человека неприкосновенна! Жизнь – табу! Не тронь! А только что я видел, как люди гибли от рук людей, нарушая основы мироздания. Люди гибли, спасая самое священное, что есть у человека – жизнь. В данном случае – мою жизнь. Люди гибли, чтобы я жил дальше. Для чего? Что должно произойти, что я должен сделать, чтобы смерть ребят не была напрасной!? На этот вопрос у меня не было ответа.

- Док! – позвал меня Партизан, отвлекая от мрачных мыслей. – До-о-ок! Эй, Док! У вас маяк должен быть…

А ведь он прав! У меня должен быть алярм-маяк! Я протянул руку  и, неожиданно, понял, что подсумок, где лежал маяк, пуст. Вернее, подсумка, как такового, нет вообще. Я с удивлением разглядывал разволокнившийся, висящий на нескольких ниточках передний бортик подсумка. Маячка, естественно, там не было. Он выпал, видимо, у дерева, за ветку которого я зацепился.

- Потерял… - сказал я удивленно и, одновременно, растерянно. –Вот, порвался… - я виновато показал рукой на  подсумок. – А маяк выпал… У дерева… Я за сук зацепился… Вот… - пришлось закончить мне.

- Ну, значит, без маяка обойдемся. – философски заключил Партизан и огляделся. – Выброс переждем, и по пеленгу ПДА нас найдут. Вас через Зону я один не потащу.

- Э! Э! Погодите! – заволновался я. – Какой Выброс? Вы что, Партизан. До него еще сутки!

- Какие сутки?! – в тон мне ответил Партизан. – Вы в окно давно смотрели? Так поглядите? Часа три осталось, не больше.

- Но, синоптики же… - начал я.

- Врут ваши синоптики.

- Как, врут? – удивился я.

- Как обычно – нагло! – Партизан встал, подошел к окну и выглянул в щель между рамой и фанерой. – Идите сюда, Док, сами увидите!

Я приблизился к сталкеру и тоже заглянул в щель. Небо, не так давно блестевшее ртутью, сейчас начало стремительно наливаться красным.  Краснота наступала с горизонта,  вытесняя жидкий металл к центру небосвода, где он собиралась в огромную каплю, готовую упасть на землю. Казалось, что мы сидим под перевернутой чашкой, со дна которой свисает огромный серебряный сталактит.

- Это что? – в изумлении спросил я у Партизана, указывая на небо.

 - Это – предвестники.  – сталкер отошел от окна. – Они перед Выбросом всегда появляются. Ну, как перед бурей затишье, что ли.

 - И что же нам теперь делать? – я опустился на корточки, а потом сел, вытянув  гудящие ноги и опираясь спиной на стену.

- Ничего. Надо Выброс переждать, для начала. А потом – гон. Когда все закончится – скинем сообщение вашему начальству и посмотрим, что оно ответит. А, для начала, Док, давайте-ка я вас перевяжу.

В самом деле, я же был ранен, но, за всеми переживаниями, забыл об этом! Однако, стоило только Партизану сказать про перевязку, простреленная рука заныла, напомнив о себе. Я и не думал, что ранение – это так больно. Руку дергало с каждым ударом сердца, будто оно гнало по моим сосудам не кровь, а кислоту.   

Я передвинулся к окну. Хоть оно и было забито фанерой, но через многочисленные щели пробивалось немного света. Сталкер аккуратно снял комбинезон моего плеча и принялся осматривать рану.

- Ничего страшного, - наконец сказал он. – Навылет, кость не задета, сосуды, вроде, тоже. Вот… Даже кровь уже не идет. Перебинтую, и все чих-пых будет. Давайте, Док, сейчас оформим.

Сталкер вынул перевязочный пакет и какой-то баллончик. Из баллончика он побрызгал на рану, отчего боль только усилилась. Потом Партизан туго перебинтовал руку. Закончив с перевязкой, он немного отодвинулся, оценивая результаты своей работы.

- Нормально, Док! – сталкер удовлетворенно кивнул головой. – До свадьбы заживет. Вы женаты, кстати? – неожиданно спросил он.

- Нет еще, не успел. – мне, почему-то, не хотелось сейчас обсуждать свою личную жизнь.

- Ну, - ободряюще махнул рукой Партизан, - точно заживет. Как она сейчас-то?

- Кто? – не понял я.

- Рука, кто же еще?

Я пошевелил пальцами. Болело, конечно, но, вполне терпимо. О чем я и сообщил Партизану.

  - Нет, Док, так дело не пойдет. Рука беспокоить не должна совсем. Сейчас урегулируем. – с этими словами сталкер вынул какой-то шприц-тюбик и воткнул иглу (я даже возразить не успел) мне в мышцу.

- Вот так получше будет. – Партизан выкинул пустой  шприц.

Пока я одевался, лекарство успело подействовать, и рана совершенно перестала меня беспокоить. Я несколько раз взмахнул рукой, и, удостоверившись в качестве анестезии, подошел к сталкеру.

- Спасибо, помогло.

- Нормально все. Если ходоки друг друга выручать не будут, то тут не выжить. Да и не только тут...

- А дальше что делать будем? – поинтересовался я.

- К Выбросу готовиться. – ответил Партизан. - Здесь подвал должен быть. Надо люк открыть и проветрить, пока возможность есть.

Сказав это, Партизан вышел на середину комнаты, и принялся расшвыривать мелкий хлам, скопившийся тут, видимо, за много лет. Я с трудом встал (адреналиновый всплеск уже прошел, и усталость начала сказываться) и принялся, по мере сил, помогать сталкеру.

Через несколько минут мы освободили от мусора часть пола. Партизан вытащил из рюкзака маленькую лопатку, загнал ее штык в щель между досками и налег всем телом на черенок. Раздался скрип, и несколько досок приподнялись, отстав от пола.

 -Помогите, Док, - просипел Партизан, красный от натуги.

Я ухватился  за поднятые доски, напрягся и потянул.  Заскрипело еще сильнее, полетела пыль, и, наконец, мне удалось откинуть деревяшки в сторону, обнажая земляной пол и крышку люка. Что интересно, сам дом и доски пола были старыми, а люк, если и не блестел свежеотчищенным металлом, то выглядел, определенно, значительно  новее постройки.

Партизан поднял кольцо, укрепленное у края крышки, продел в него черенок лопаты, и мы вдвоем, без особого труда подняли железную плиту. В нос мне ударил затхлый запах носков. У ребят в общаге универа так же пахло.  Было понятно, что этим схроном давно не пользовались.

 - Ну вот, - Партизан довольно отряхнул руки, достал фонарь и посветил вниз. – Ничего, вроде. Можем Выброс тут переждать. Ели повезет, то все нормально будет.

- А если нет? – задал я риторический вопрос. – Если не повезет?

- А если нет, - сталкер серьезно посмотрел на меня и почесал щетину на подбородке, -то может случиться всякое. Тут Зона, между прочим. Нас может запереть аномалия, сместившаяся во время Выброса, нас может завалить обломками дома, сюда могут прийти мутанты… Ну, и далее по списку. Поэтому, как говорил один умный товарищ, будем готовиться к худшему и надеяться на лучше. Что у вас с припасами?

- Сухпай на два дня и вода нетронутая.

- Продержимся, думаю, - одобрительно кивнул Партизан.  –Хотя, воды маловато. Но, тут уж ничего не попишешь. А что с оружием?

- Три пистолетных магазина – полные, и почти весь боезапас к «ВАЛу» - шесть полных обойм и восемьдесят патронов так осталось.  Ножи…

- Ножи – ладо. – прервал меня  Партизан. – Гранат нет у вас?

- Нет. – честно ответил я.

- Вяло. – расстроился сталкер. – А у меня – пистолет с дополнительной обоймой, три гранаты, полных магазинов тоже шесть, и россыпью патронов - сотни полторы. Прорвемся... Тем более, что в бою нам никто не позволит магазины снаряжать. – Партизан криво усмехнулся и махнул рукой. – Ладно, Док, давайте к Выбросу готовиться.

- Что делать?

 - Подсветите. – Партизан уперся руками в обечайку люка, собираясь спрыгнуть. 

Я вынул тактический фонарь и направил его вниз. В ярком луче весело плясала пыль. Пока сталкер не спустился внутрь погреба, я успел разглядеть старательно выровненный земляной пол и низенький стол, сколоченный из обрезков досок.

Внутри погреба Партизан осмотрелся, освещая фонариком закутки, откуда-то достал и зажег лампу, похожую на керосиновую, и вновь рассмотрел подвал - уже в ее неровном свете.

- Нормально, жить можно. –вынес он свой вердикт. – Давайте рюкзаки.

Я подтащил к люку сначала вещи Партизана, а потом – свои и передал их сталкеру. Тот повозился немного внутри схрона, а потом опять показался в проеме люка и протянул мне руки.

- Тяните, - приказал Партизан и уперся ногой в стену. – Да тяните же!

Я напрягся, и выдернул сталкера из-под земли.

- Ну что, Док? – Партизан отряхнул руки. – Все, вроде. Схрон готов, минут через сорок надо спускаться и закрываться. Выброс, как вы сами понимаете, лучше под землей переждать. Так оно спокойней будет.

- А сейчас что делать? – мне казалось, что подготовка к глобальному катаклизму не может ограничиться просто переноской вещей и проветриванием подвала.

- Ничего. – Партизан сел у стенки и закурил. – Можете, пока, до ветру сбегать и покурить, а то потом долго терпеть придется. Только от крыльца не отходите и автомат из рук не выпускайте.

Предложение сталкера было дельным. Я вышел из дома и встал возле крыльца, осматривая кусты и прогалину между деревьев. Все было спокойно, только небо почти все стало красным, да вороны каркали как-то зло. Интересно, а птицам Выброс не повредит, или они тоже по дуплам попрячутся?

Облегчившись, я выщелкнул (лихо так, почти по-ковбойски) из пачки сигарету и прикурил. В голову мою опять полезли мысли о военсталах. Как они? Боя-то уже не слышно. Все? Кто-нибудь из наших выжил? В этот момент внимание мое привлекло какое-то движение вдалеке. На недавно приобретенных инстинктах я кинулся в дом и скрылся за дверью. Мое спешное появление озадачило Партизана.

- Что такое, Док? – сталкер поднялся и взял автомат наизготовку. – Что случилось? Мутант?

- Нет, - отрицательно замотал головой я и указал рукой в стену. – Там люди какие-то.

- Люди? – напрягся Партизан. – Сейчас разберемся, что это за люди.

Он вынул бинокль и через щель в окне стал разглядывать лес. Волнение сталкера передалось и мне. Бинокль остался у бойцов, вместе со всем «научным барахлом», когда ребята, стремясь облегчить груз, забрали у меня лишнюю тяжесть. В отсутствии оптики, мне ничего не оставалось, как приставать к Партизану.

- Ну, что? Что там? – переживал я. – Что видно?

- Ничего, пока. Шарится кто-то. – сталкер на секунду оторвался от окуляров. – Да сядьте вы, Док, не отсвечивайте!

Я повиновался и присел рядом. Сталкер продолжил наблюдение. Через некоторое время он проворчал:

- Ни хрена не вижу. Но, есть там кто-то. Однозначно.

- Это хорошо? – вновь заволновался я.

- Поди-ка разберись! Кто ж там ползает? И аккурат перед Выбросом? Не иначе – переждать хотят.

- Мародеры?

- Вряд ли. – ответил Партизан. – Слишком профессионально для них. Они, обычно, чуть не песни орут, когда идут. Да и ветки не трещат под ногами. Бандюки так не умеют. Кто-то посерьезней там.

- Может, наши? – выразил я надежду.

- Нет, не может! – отрезал Партизан. – Они, если после боя кто-то в живых останется,  должны к Замолью выходить. Так мы со Споком договорились. Чтобы противника не навести на нас.

- Так кто же? «Монолит»?

- Не кар… Твою мать! – Партизан оторвался от бинокля и взволнованно посмотрел на меня. – «Наемников» принесло! О, Зона, им-то, что здесь надо? Чего они рядом с монолитовцами забыли?

 - «Наемники»?! – испугался я.

Инструктор, помнится, на одном из занятий говорил, что в Зоне есть несколько группировок, занятых различным промыслом внутри Периметра. Более подробно, естественно, он рассказывал нам про «Долг» - полувоенную организацию, поддерживающую нейтральные отношения с учеными, а, иногда, и помогающую им. Нам –то есть. Про остальные группировки – «Свободу», «Ренегатов», «Ядро», «Мародеров», «Грех» - он упомянул вскользь.

А вот на «Наемниках» инструктор становился особо. По его словам выходило, что «Наемники» - сборище профессиональных военных,   по разным причинам пришедших в Зону и вступивших в группировку. Промышляли они разными щекотливыми заданиями, зачастую, связанными с серьезным, даже по меркам Зоны, риском. Свидетелей деятельности группировки, тут следует оговориться – живых свидетелей, не было. Все те, чьи интересы шли вразрез с интересами «Наемников», либо погибали, либо бесследно исчезали. А «Наемники» жили. О них ничего никто не знал, зато –  говорили на всех перекрестках.

Словом, я испугался. Испугался, пожалуй, даже больше, чем при встрече с «Монолитом».

- Что им надо? – почти в панике спросил я.

- Выброс пересидеть. Что им еще может быть тут надо? – Партизан передернул затвор автомата. – А это значит, что нам здесь места нет.

-Как нет? – я глядел на Партизана, широко раскрыв глаза. - Что делать-то?! Может, договоримся?

- Нет, Док, не договоримся! –сталкер поднял оружие и посмотрел мне прямо в глаза своим пронзительным взглядом. – «Наемники» не договариваются. Они сюда пришли, чтобы от Выброса спрятаться. И нам в их планах места нет. Поэтому, вариант у нас только один – воевать. Если получится их на подходах пострелять, считайте – в бронежилете родились. И еще, Док, ПДА выключите.

 - Так он выключен. – я продемонстрировал Партизану свой компьютер, пребывающий  в «спящем» режиме.

- Нет, Док, совсем выключите. – сказал Партизан и сам же подал мне пример.

Мы приготовились к бою. Я лежал возле щели, располагавшейся невысоко над полом, и прижимал к плечу приклад «ВАЛа». В оружии сейчас воплотилось вся моя сила. Патроны были моими вассалами. В этих маленьких кусочках металла, калибра 9 мм заключалась вся моя надежда на спасение. Казалось, каждый патрон шепчет мне: «Стреляй! Убей!». От напряжения руки мои подрагивали и прицел, сквозь который я рассматривал кусты, ходил ходуном. Да, это не школьный тир, где я стрелял из мелкашки! Там подстилка была, а не подгнившие доски пола, и мишени, нарисованные на  бумаге, а не живые люди, которые в ответ тоже выстрелить могут.

В кустах почувствовалось движение, и я положил палец на спусковой крючок. 

«Как глупо я сейчас погибну, - подумалось мне. – Бог мой, как глупо! Почему?! Зачем?!  Как все это глупо!». И, в то же время, в голове звучал второй голос – безумный и злой: «Нет, Андрюша! Умереть должны они! И только они. Стреляй первым, и ты победишь! Убей человека, а потом еще и еще! И ты спасешься. Ты будешь сидеть на берегу речки с друзьями, лопать шашлык, запивая его водкой, и рассказывать, как ты воевал. А друзья и девушки будут смотреть на тебя с восхищением, слушать, раскрыв рот от изумления. Будут гордиться, что пьют и едят мясо с одного шампура вместе с героем. А враги, которых ты убьешь, будут гнить в земле. И никто не придет на их могилы – у них нет семьи и близких, они никому не нужны в этом мире.  Да и самих могил, этих глупых холмиков с крестами и вычурными памятниками, тоже не будет. Убей их!»

- Док! – шепотом позвал меня Партизан. – Дайте им на открытое место выйти. А там уж лупите длинными очередями. Я постараюсь кусты удержать.

- Угу. – пробормотал я.

Наемники вышли из леса и направились к нам. Видимо, они уже осмотрели дом и решили, что он пуст. Я держал на мушке первого идущего человека. На нем был серый камуфляж, черный разгрузочный жилет, шлем. Лицо наемника прикрывала фильтрующая маска. Вооружен боец был какой-то длинной черной  штурмовой винтовкой, которую я видел первый раз в жизни.

Следом за первым показался еще один наемник, потом еще несколько. Они шли гуськом к дому. С каждым их шагом, я чувствовал, как сердце стучит все быстрее и быстрее, и каждый его удар гулко отдается у меня в голове. Пот лил с меня рекой и застилая глаза, но я боялся утирать его, чтобы не быть замеченным противником. Во рту пересохло, и воздух, проникая в легкие, больно царапал гортань.

Наконец, первый наемник приблизился, по мнению Партизана, достаточно, чтобы я не промахнулся.

- Огонь! – очень тихо, но властно произнес Партизан и нажал на спусковой крючок.

Вслед за сталкером начал стрелять и я. Оказалось, что нажать на спуск не так уж и сложно. Мне показалось, что палец только коснулся крючка, а «ВАЛ» уже послушно выплевывал пулю за пулей, приговаривая свое «тац-тац-тац-тац» - словно монетки в жестяной банке перекатывались. При первом же выстреле приклад ткнул меня в плечо, и отдача повела очередь в сторону от противника. Однако, я успел заметить, что первый наемник упал, поймав в грудь бронебойные пули патрона СП-6. Очередь прервалась очень быстро- закончились патроны. Я повернулся на бок и принялся менять магазин. Партизану повезло больше: он сумел снять двух последних бойцов из всех семи.

Как только раздались выстрелы, наемники бросились в стороны – влево, вправо, влево, вправо – и принялись в оставшиеся четыре ствола расстреливать наше убежище. Над поляной разнеслась слаженная трескотня автоматов.

Деревянное подгнившее строение – не лучшее место, где можно спрятаться от пуль. Выпущенные с близкого расстояния, они пробивали тонкие стены насквозь. Нам не давали высунуться, методично расстреливая дом. Однако, в щель мне хорошо было видно, как бойцы, попеременно прикрывая друг друга, продвигаются в нашу сторону, держа сены под постоянным огнем.  Ни мне, ни Партизану не удавалось ответить на выстрелы противника. Мы боялись поднять голову от пола, чтобы не поймать пулю. Хорошо, что нижний брус не сгнил и давал нам возможность спрятаться от обстрела.

Когда наемники еще немного приблизились, Партизан перекатился в угол комнаты и через разбитую в щепы фанерку окна кинул гранату, и, сразу же - вторую. На улице послышалось: «Граната!», глухие удары тел о землю, а потом – взрывы.

Как только, снаружи прогремело, Партизан вскочил и выглянул в окно, намериваясь, видимо, добить тех, кто выжил после атаки. Однако, с улицы раздались выстрелы, и я увидел, как тело сталкера отлетело к дальней стене, в нескольких местах пробитое тяжелыми пулями.

Время почти остановилось. Как в замедленном кино я наблюдал за сползающим по стене Партизаном. Было похоже, что он просто устал и решил немного передохнуть, присев на пол. Казалось, будто сталкер опускался, оставляя за собой красные полосы на стене,  целую вечность. На лице Партизана появилась странное выражение –грустная улыбка, вперемешку с безмерным удивлением. И взгляд его из пронзительного превратился в понимающий, вернее – понявший что-то, что мне, пока, недоступно. Когда тело его осело на пол, а голова безвольно поникла, время для меня понеслось как скорый поезд.

Вот - я лежу на полу, пытаясь впихнуть непослушный магазин в автомат.

А вот - я уже стою в дверях дома и стреляю из «ВАЛа» по врагу, заглушая своим криком «А-а-а-а-а!» негромкие хлопки автомата.

Я не видел, кто из наемников выстрелил в меня. Я помню только несколько сильных толчков в грудь и резкую до тошноты боль в животе. Потом свет померк, и только протяжный бронзовый звон, разносившийся под сводами моего черепа, как под куполом собора, напоминал некоторое время, что я еще не умер. Потом и он исчез…

***

- Ну, что ? Все, что ли? – Шах встал из травы и осмотрелся. – Похоже, двое было?

- Точно, двое!-  слева от Шаха поднялся второй наемник - Алеб. – Мужики, давайте шустрее, Выброс скоро! Не успеем же!

- Все мы успеем. – еще один боец – Фраймар – вынырнул из небольшой канавки. – Вот же твари! Троих наших положили!

- Так, бойцы, хорош трындеть уже. – к группе приблизился четвертый оставшийся в живых наемник – Скип - командир. - Давайте, быстро уходим. Шарахнет вот-вот.

- А с ребятами что делать? – Фраймар все не мог успокоиться.

- Ничего ты с ними не сделаешь, оставим как есть. Ели после Выброса что-то получится собрать из снаряги – заберем. А сейчас- бегом в подвал. – и сам пошел первым

Возле порога лежало тело человека, облаченного в грязный комбинезон. Тело человека, только что стрелявшего в наемников. Проходя мимо, Скип нагнулся над ним и взглянул убитому в лицо. Что-то привлекло его внимание, и наемник присел на корточки, загородив проход. Остальные бойцы встали сзади небольшим полукругом и повернулись лицом к лесу – охранение.

Похоже, что человек, лежащий на пороге, был еще жив. Скип приложил пальцы к его шее и уловил пульсацию артерии.

- Этот живой еще. – сказал наемник ни к кому конкретно… Продолжение »